Надежд новоявленного «и.о. президента СССР» Янаева и всей его клики не оправдали многие из перечисленных изданий. «Труд» ни в одном собственном материале не поддержал переворот: тревожные фотографии, протест российских профсоюзов, репортажи из самых напряженных мест. «Московская правда», орган МГК КПСС, не смогла отказать своим издателям, но у ее редколлегии хватило хотя бы смелости заявить: она не во всем согласна с превентивными мерами Комитета по ЧП. Как писал Виктор Лошак в «Московских новостях» (22.8.1991), «такое мы уже проходили: иллюзия личной чистоты при мерзости служебных обязанностей». Ну и, конечно же, пьянея от восторга, первыми бросились в объятия хунты «Советская Россия» и «Правда» — органы «чести, ума и совести нашей эпохи».
А ведь многие в те дни сумели сделать свой нравственный выбор. В том числе и журналисты газеты с очень неприличным названием - «Московский комсомолец» (представьте себе газету с названием типа «Берлинский гитлерюгенд»; немыслимо сегодня?). Запрещенный хунтой «МК» не прекращал работу три дня и три ночи. Несколько раз в сутки готовили на ксероксах «чрезвычайный выпуск запрещенной газеты», в котором печатали хронику московского Сопротивления и указы, обращения президента России Б. Ельцина, документы российского правительства, выступления Ельцина, Собчака, Попова, Шеварднадзе, отчеты с митингов.
Благодаря инициативе газеты «Российские вести» (№ 19, 1991), опросившей в сентябре одиннадцать главных редакторов демократической прессы в Москве, мы имеем возможность привести ответы главного редактора «МК» Павла Гусева на основополагающие вопросы о путях демократии, прессы и власти сегодня - в посткоммунистической России: